 Константин Канский родился в 1968 г, он выпускник Краснодарского художественного училища. С 1992 г принимает участие в выставках в Москве, Санкт-Петербурге, Краснодаре. Его работы можно увидеть в частных коллекциях в России, Германии, Израиле, США, Канаде, Турции, Италии.
Творчество Канского есть доказательство того, что мир продолжает жить мечтой. Он создает образ страны, в которой хочется жить. Мы видим, как ладьи скользят по всегда тихим морским водам, как из них выходят карнавальные персонажи, которые начинают ловить рыбу или играть на флейтах, скрипках или диковинных гитарах. Вот мальчик с мудрой книгой на коленях и гусиным пером в руке сидит на несоразмерно большом для него "венском" стуле и ждет, когда созреет огромный плод, напоминающий яблоко на Древе познания ("Время созревания", 2000). Вот двое мужчин, один - низкорослый, старый и лысый, с корзиной за спиной, полной спелых яблок, другой - высокий молодой мечтатель с пустым ведром и удочкой на плече. Кого из них выберет прекрасная поселянка? ("Соблазнение пейзан", 2000).
Канский идет на сознательное преувеличение, гиперболизацию образов ("Злыдень", 2001), в других работах явно читаются черты гротеска ("Золотая петля", 2000; "Купленная музыка", 2000). Его персонажи порой смешные, но всегда добрые, даже Злыдень, и совсем не страшные.
Художник создает образы земные, лишенные аскетизма и, вместе с тем, целомудренно-поэтические. Женское и мужское понимается им не в эротически-чувственных формах, а как проявление рыцарских возвышенных идеалов. Это мир без антропоморфного центра, в нем бытие человека созвучно жизни цветов, деревьев, струй воды - все это находится в процессе вечного цветения, созревания, изменения. Ассоциативно он конструирует архетипы мифологического сознания, тоскующего по Золотому веку. Человек - не центр Вселенной, но он есть Мир, один из множества.
Канский строит в своем творчестве достаточно цельную интактическую парадигму, в которой художественный образ имеет не конккретно-чувственный характер, а "магический", возникающий, как в сказке, по велению доброго волшебника. Пантеистически-патриархальная идиллия Канского попадает в парадигму романтических ретро-стилей, выражающих постмодернистское стремление к возвращению традиций прошлого, использующих опыт мастеров европейского искусства XVI - ХIХ веков.
Для Канского оказалась близкой живопись Северного Возрождения и своими технологическими приемами, и образной системой, использованием аллегорий, притч, но без спиритуалистического, религиозного наполнения. Поиски в области композиции для него есть сознательный уход от отражения видимого глазами пространства, переданного с помощью "научной" итальянской перспективы. Пространства, создаваемые художником, мыслимые, искусственно созданные, фантасмагорические. В одних работах он подчеркивает плоскость при неглубокой перспективе, в других вводит резкие перспективные сокращения, в третьих - фигуры или здания заднего плана, намного больше передних. Часто мы видим разномасшабность человеческих фигур или предметов (по степени значимости). Король и королева, обходящие свои владения, намного больше, чем домики, в которых живут их подданные (Казуистический променад. 1997).
Традиция осознается Канским как прикосновение к первосущности, первообразу, рожденному мифом, - верховному сущему - Абсолюту, о котором нельзя сказать последнего слова, можно лишь приблизиться путем интуиции и созерцания. В этом случае творчество - молитва, возможная лишь в молчании, в отказе от всего бытового, социального, психологического, что сводит великое на уровень повседневного и обыденного.
Три ипостаси: ритм, линия и цвет причастны к той литургии первоформ, на которой основано линеарно-пластическое действо. Чем больше "открыт" цвет, тем выше степень его эмоционального воздействия и тем яснее читается символический ряд. Художник использует широкий спектр колористических поисков: от нежно-теплых коричневых до декоративно-ярких, горячих или холодных. На лессировочную традицию старых мастеров он накладывает опыт живописи модернистов XX века, не боящихся локальных цветов.
Стоя на пороге XXI века, Канский сумел суммировать опыт далеких эпох, соединив их с новациями XX века.
|